3. СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ИДЕИ ВРЕМЕНИ

Гипотеза Гюйо, гласящая, что первоначальный источ-

ник человеческой идеи времени лежал в накоплении ощу-

щений, которое образовывало внутреннюю перспективу,

направленную в будущее, подкрепляется современным

мнением антропологов, что огромное развитие лобных

долей мозга Homo sapiens может быть тесно связано с

его растущей способностью приспособления к будущим

событиям, ибо, хотя неандерталец мог обнаружить некото-

рый элементарный интерес к будущему, так как неандер-

тальцы, по-видимому, хоронили умерших, возникновение

современного человека было связано с резко возросшей

тенденцией смотреть вперед2. Принципиальное доказа-

1 Это согласуется с общим характером поздней стадии эволю-

ционного прогресса, ибо в то время как даже высшие беспозвоноч-

ные (насекомые) полагаются главным образом на унаследованные

схемы, существует растущая тенденция, когда мы идем по эволюци-

онной шкале до высших позвоночных, зависеть от схем, приобре-

тенных из индивидуального опыта, то есть скорее от онтогенетиче-

ского, чем от филогенетического, ≪научения≫. Действительно, непре-

взойденная мощь и гибкость человеческого мозга обусловлена тем

фактом, что он наподобие электрической сети со всеми переключа-

телями вначале открыт. К тому же можно наблюдать, что расту-

щая с эволюционным прогрессом потребность объединить индиви-

дуальный опыт в умственную (mental) структуру отражается в

общей тенденции продления детства и всей продолжительности

жизни. 2 В целом этот взгляд подтверждается современными исследо-

ваниями. Ибо хотя Р. М. Иеркс полагает в результате своих хоро-

шо известных экспериментов во Флориде по поведению обезьян, что

тельство заключается в быстром развитии орудий,

которые в отличие от примитивных топоров (handaxes)

неандертальцев были использованы для создания широ-

кого ассортимента других орудий (зазубренных гарпу-

нов, крючков для рыбной ловли, иголок с ушком и т. д.)

для использования в будущем.

Жизненно важным шагом в развитии человеческого

понимания времени было открытие того, что эту устрем-

ленную вперед перспективу можно рассматривать ретро-

спективно: в течение нашей жизни в нашем уме обра"

зуется некоторый осадок того, что первоначально при-

сутствовало в наших мыслях и чувствах. Постепенное

развитие связной памяти, так же как связной мысли,

вероятно, было тесно связано с переходом от эвокатив-

ной ≪речи≫, направленной в будущее, к дескриптивной

≪речи≫, направленной в прошлое. Это зависело от узна-

вания человеком долго существующих вещей, которым

можно было дать имена, что должно было представлять

в высшей степени трудный шаг.

Гипотеза, согласно которой доисторическое развитие

идеи времени было тесно связано с развитием языка,

подкрепляется тем фактом, что хотя время первоначаль-

но рассматривалось в терминах пространственного во-

ображения, производного от зрения 1, оно в действитель-

ности гораздо более тесно связано со слухом, играющим

принципиальную роль в развитии речи. Фундаменталь-

ным как для времени, так и для речи, особенно для пер-

вобытной речи, является ритм. Ритм представляет собой

повторение, функция которого заключается в закрепле-

нии того, что должно быть выявлено. Более того, в нем

проявляется естественная тенденция к кинестетической

≪данные о заглядывавши назад значительно внушительнее данных;

о заглядывани≫ вперед≫ (.R. М. Ye г k e s, Chimpanzees, Yale, 1943,

p. 150), дети улавливают идею будущего скорее, чем идею прошло-

по (W. Stern, Psychology of, Early Chidhood, Tränst. A. Barwell,

N,ew York, 1S3P, p. 112).

1 Японцы даже утилитаризировали. чувство обоняния, чтобы с

е,го помощью определять время) Часы двухсотлетней давности, пе-

риодически испускающие запах ладана, были недавно обнаружены

историческим факультетом Токийского университета. Маленькие ку-

сочки ладана, вделанные в их верхнюю часть, сжигались один за

другим, и каждый испускал различный аромат и давал возможность

для нюхающего определить соответствующее время (см. ≪The Illustrated

стимуляции самосохранения. Все это можно объяснить

тем, что нервная система сама находится в со-

стоянии ожидания и поэтому готова к соответствующему

разряду в нужный момент. Высоко развитое чувство

ритма дает племени возможность функционировать с

четкостью слаженного механизма как на войне, так и на

охоте.

У первобытного человека интуиция времени обу-

словливалась скорее его чувством ритма, чем идеей не-

прерывной последовательности. Имелось не отчетливое

чувство самого времени, а только некоторые времен-

ные ассоциации, которые разделяли время на интерва-

лы, подобные тактовым чертам в музыке. Оказывается,

что даже с возникновением цивилизации первосте-

пенная важность придается скорее одновременности,

чем последовательности. Определенные религиозные и

жертвенные акты совершались при особых обстоятель-

ствах, часто связанных с определенными фазами Луны

или с солнцестояниями, и только при этих обстоятель-

ствах. Даже в средневековой Европе первые шаги в

развитии механических часов, по-видимому, были вы-

званы скорее потребностью монастырей в точном опре-

делении часа, когда должны были происходить раз-

личные религиозные службы, чем каким-то желанием

регистрировать ход времени.

Действительно, долгое время аспектами времени,

которые имели основное значение для человеческого

ума, были не длительность, направленность и необрати-

мость, а повторяемость и одновременность. Они были

характерными особенностями так называемого ≪мифи-

ческого времени≫. В первобытной мысли мы находим

бесчисленные примеры веры в то, что объект или дей-

ствие ≪реальны≫ только постольку, поскольку они ими-

тируют или повторяют идеальный прототип. Следова-

тельно, мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией,

что при своем первом сознательном осмыслении време-

ни человек инстинктивно пытался превзойти или устра-

нить время'. В частности, каждая ритуальная жертва

1 В недавней статье ≪Происхождение религии≫ (≪The Hibbert

Journal≫, 57, 1959, 349—55) С. Дж. Ф. Брандон утверждает, что

такое стремление первоначально было следствием умственного и

эмоционального напряжения в результате открытия человеком того,

считалась повторением первоначальной божественной

жертвы и совпадала с ней. Как было показано Мирчей

Элиаде на многочисленных примерах', жизнь древнего

человека характеризовалась повторениями архетипных

актов и непрерывной репетицией 'одних и тех же изна-

чальных мифов, так что он стремился жить в непрерыв-

ном настоящем2.

Этот взгляд был подкреплен недавними попытками

истолковать культурные особенности древних цивили-

что каждое живое творение рождается и умирает, и это открытие

интуитивно привело его к попытке ≪перехитрить≫ безжалостный

поток времени при помощи, например, ≪ритуального увековечивания

прошлого≫. Проф. Брандон считает, что религия первоначально про-

тиводействовала человеческому осознанию временного процесса,

≪ужас которого фокусировался в смерти, но облегчался обещанием

новой жизни, выраженным в явлении рождения≫. Для поддержки

этого взгляда он привлекает следующие археологические данные: в

то время как человек верхнего палеолита хоронил умерших и снаб-

жал их оружием, орудиями, орнаментами и даже пищей (ко-

торая, кстати, часто должна была служить поддержкой для жи-

вых), а также стилизованными примитивными фигурками, символи-

зирующими материнство и таким образом обещание новой жизни,

не имеется данных, что он обладал понятием божества (или обна-

руживал какой-либо интерес к небесным явленияем).

2 Этот вывод подтверждается поведением сохранившихся перво-

бытных рас, например австралийских аборигенов. Хотя дети абориге-

нов обнаруживают в целом такие же умственные способности, как и

белые дети, им чрезвычайно трудно сказать о времени по часам.

≪Они будут точно отмечать положение стрелки и циферблата часов

по памяти, но соотнесение часов со временем дня, по-видимому, свя-

зано с умственным пробелом, который некоторые из них ухитряются

перескочить. Причина заключается в том, что в их жизни, в отли-

чие от нашей, не господствует время. Весь их лагерь будет исчезать

ночью и появляться в течение недели; и ученики в школе стремятся

приходить и уходить одним и тем же путем≫ (С. R a i l i n g ,

A Vanishing Race, ≪The Listener≫, 62, 16th July 1959, p. 87).

Конечно, все первобытные люди имеют некоторую идею време-

ни и некоторый метод его счета, обычно основывающийся на астро-

номических наблюдениях. Например, австралийские аборигены бу-

дут фиксировать время для предполагаемого действия, помещая

камень, скажем, в развилину дерева так, чтобы Солнце осветило

его в нужный час. Тем не менее примечательно, что Руссо, который

превозносил ≪благородного дикаря≫, питал отвращение к времени и

часам. Когда он терял свои карманные часы, он благодарил небо

за то, что он больше не будет знать, сколько времени (см. Е. С a ss

Заций. Например, объясняя характерные явления древ-

неегипетской цивилизации —обожествление фараона,

его захоронение в пирамиде, захоронение кошек и со-

бак, мумификация умерших, —Генри Франкфорт от-

верг взгляд Шпенглера, что египетская цивилизация

была воплощением сознательного отношения к буду-

щему, и вместо этого пришел к значительно более, как

я считаю, правдоподобному выводу, что египтяне име-

ли очень слабое историческое чувство или чувство

прошлого и будущего. ≪Ибо они представляли мир су-

щественно статичным и неизменным. Он вышел полно-

стью Готовым из рук творца. Исторические события

были, следовательно, не чем иным, как поверхностны-

ми нарушениями установленного порядка или повто-

ряющимися событиями никогда не изменяющегося зна-

чения. Прошлое и будущее —отнюдь не имеющие са-

мостоятельного интереса —полностью подразумевались

в настоящем; и... обожествление животных и королей,

пирамиды, мумификация, а также несколько других на

вид не связанных друг с другом черт египетской цивили-

зации —ее моральные максимы, формы ее поэзии и про-

зы —все могут быть поняты как результат основного

убеждения, что только неизменяющееся имеет истинное

значение≫ 1.

Наличие высокоразвитых календарей, родословных

и анналов древних цивилизаций не противоречит этому

взгляду.

Как отметил выдающийся французский ассириолог,

≪мы должны признать тот факт, что древние жи-

тели Месопотамии не рассматривали историю в том

же свете, как ее рассматривают, по крайней мере иногда

(intermittently), наши современники. Они интересова-

лись главным образом самими собой, и практически все

время оставались довольными существующим≫2. Даже

для греков вся история сводилась в общем к современ-

ной им истории. Более того, время, регистрируемое их

солнечными, песочными, водяными и т. п. часами, ≪бо-

лее походило на нерегулярное течение реки, чем на

строго проградуированный измерительный стержень≫'.

И если мы наталкиваемся на примеры абстрактных спе-

куляций относительно огромных промежутков (alons)

времени, особенно у древних индусов и майя2, мы на-

ходим, что, несмотря на то что время являлось предме-

том сложнейших вычислений, оно рассматривалось толь-

ко как вечное повторение космического ритма.

В целом в первобытных обществах и в наиболее

древних цивилизациях изменение считалось не непре-

рывным процессом, происходящим во времени, а преры-

вистым и скачкообразным. Принципиальные изменения

в природе рассматривались происходящими внезапно,

но неизбежно в круговороте с определенным ритмом.

Аналогично этому протекание жизни человека пред-

1 Е. К- Leach, Primitive Time-Reckoning, в: A History of

Technology, ed. С. Singer et al., Vol. l, Oxford, 1954, p. 126.

2 Из всех древних людей жрецы майя разработали наиболее

тщательный и точный астрономический календарь и благодаря это-

му получили громадное влияние среди масс. Действительно, скор-

ректированная формула календаря, полученная астрономами-жреца-

ми из Копана в IV и VII столетиях н. э., была даже более точна,

чем наша современная ежегодная коррекция, введенная папой Гри-

горием XIII только в 1582 году. Наша коррекция добавляет за

'Столетие 0,03 дня, тогда как, согласно коррекции древних майя, за

столетие убавлялось 0,02 дня (S. G. M о г 1 е у, The Ancient Maya,

В отличие от греков, в философии которых господствовало

предположение, что идеальным знанием в сущности была геометрия,

идея времени навязчиво преследовала древних майя. Все обелиски

'И алтари были воздвигнуты, чтобы отметить прохождение какого-

либо периода времени, и были посвящены концу периода. Интер-

валы времени изображались в виде ноши, переносимой на спинах

иерархии богов-носильщиков (персонификация чисел, благодаря ко-

торым различались периоды времени —дни, месяцы, годы и т. д.).

Имелись короткие паузы в конце каждого предписанного периода,

когда один бог со своей ношей сменялся другим. Тем не менее

майя никогда не рассматривали идею времени в виде путешествия

носильщика с его грузом. Более того, согласно их пророчествам,

прошлое, настоящее и будущее стремились стать одним. Боги-но-

сильщики, сменяясь, несли время вперед в своем бесконечном путе-

шествии, но в то же самое время события двигались по кругу, что

'отображалось повторяющимися периодами участия каждого бога

:в последовательности носильщиков. Дни, месяцы, годы и т. д. —все

•были сменяющимися членами команды, марширующей сквозь веч-

'ность. Вычислив, какие боги будут маршировать в данный день,

жрецы могли бы определить совместное влияние всех богов и тем

•самым предсказать судьбу человечества (J. Eric, S. T h o m p s o n ,

ставлялось в виде ряда различных периодов, прерываю-

щихся неожиданными кризисами и переменами. Они

внушили les rit'es de passage (обряды прохождения) — ритуальные церемонии, которые, как впервые отметил

ван Геннеп', в разных культурах отличаются только де-

талями, но в сущности являются универсальными.

Действительно, долог был путь от неоднородности

мифологического времени с его особыми святыми дня-

ми и счастливыми и несчастливыми мирскими днями к

однородности физического времени, признаваемой со-

временным цивилизованным человеком.

Тем не менее первобытная идея времени как ритми-

ческого повторения стала основой его деления и в кон-

це концов его измерения. Одним из древнейших и наи-

более широко распространенных сознательных выраже-

ний этой идеи являются мифы о Луне; многие из

наиболее древних цивилизаций, например цивилизация

Ура, основывались на поклонении Луне. Фазы Луны

представляли живой пример вечной повторяемости и

служили более очевидной единицей времени, чем сол-

нечный год. В индоевропейских языках мы также находим,

что большинство слов для обозначения месяца и Луны

происходят от одного и того же корня те, например в ла-

тынимы имеем mensis и metior, ≪to measure≫ (≪измерять≫,

См. также русское слово ≪мера≫. —Прим. перев.). Кро-

ме того, в религии Древнего Египта имя бога, давшего

людям искусство письма и счета, было Тот, бог Луны,

который как размежеватель и измеритель времени был

покровителем точных и непогрешимых измерений.

Таким образом, несмотря на свою ограниченность,

древняя концепция времени имела огромное значение

для развития цивилизации. Растущее освобождение

человеческой мысли от господства непосредственных чув->

ственных впечатлений неизбежно сопровождалось раз-

витием человеческого осмысления времени и человече-

ских представлений о вселенной. В то время как перво-

бытный человек стремился наглядно представить себе

все процессы природы чисто субъективно и рассматри-

вал их как находящиеся во власти произвольных демо-

1 A. v a n Gennep, Les Rites de Passage, Paris, 1909. Анг-

лийский перевод- The Rites of Passage, trans. M. B. Vizedom and

нических сил, на которые можно было повлиять с по-

мощью магии, цивилизованный человек был склонен

все более и более направлять свою мысль к созерцанию

универсального мирового порядка. В этой самой вели-

кой революции в человеческой мысли небесные тела

играли фундаментальную роль. Ими перестали интере-

соваться исключительно с точки зрения их непосред-

ственных физических действий, они стали рассматри-

ваться как неизменные мерила времени, гарантирующие

надлежащую синхронизацию событий. Таким образом,

из первоначального осмысления человеком ритма и

периодичности постепенно возникла абстрактная идея

всемирного однородного времени. Но эта концепция,

как и концепция пространства, не была ясно сформули-

рована в математических терминах до тех пор, пока не

произошла научная революция XVII века 1.