4.3.3. «Дело «ЮКОСа»
Уже в 2002 г. началась апробация метода, получившего название «собственность
в обмен на свободу». Пример с арестом руководителей «СИБУРа» зимой 2002 г. под-
ходит в данном случае лишь по форме, ибо в содержательном плане вывод активов в
пользу «группы лиц» является достаточно очевидным. Здесь возникает, видимо, иная
проблема: противоречие между правовым полем (т. е., по сути, легальные возможности
вывода активов) и методами возврата (необходимость силового давления с использова-
нием самых различных статей УК РФ в связи с отсутствием судебной перспективы по
основному вопросу). Аналогичный метод (возбуждение уголовного дела) оказался не-
обходим и для кадровых перестановок в МПС. Можно предположить, что именно такой
выбор предложен и крупнейшим акционерам «ЮКОСа» в 2004 г.
Как известно, политика поддержания напряженности вокруг высших лиц компа-
нии «ЮКОС» длится с июня 2003 г. Апофеозом стал арест Михаила Ходорковского –
вне всякого сомнения, важнейшее событие осени 2003 г. Действия Генеральной проку-
ратуры не только порождают множество домыслов и версий, но и, как водится, остав-
ляют за кадром подлинные мотивы происходящего.
Чисто политические версии, связанные с начавшейся предвыборной борьбой,
противоборствующими группировками в Администрации Президента и их финансовы-
ми источниками (остатки «семьи» и «ЮКОС»–«Сибнефть», с одной стороны, питер-
ские силовики – «Роснефть», с другой), политическими амбициями Михаила Ходор-
ковского и тому подобные, вряд ли удовлетворительны для исчерпывающего объясне-
ния, хотя могли стать дополнительным толчком к силовому решению103.
Сомнительны предположения, что затевалось все ради изъятия спорных пакетов в
других компаниях – деприватизации 20% ОАО «Апатит» или передачи в «Роснефть»
19% акций «Енисейнефтегаза»: уж слишком велики задействованные силы и слишком
слабы судебные (при условии беспристрастности) перспективы.
В равной степени трудно рассматривать в качестве доминирующих чисто эко-
номические мотивы передела собственности. Для внерыночного захвата доли в самом
«ЮКОСе» не хватит имеющихся на данный момент прозрачных легальных инстру-
ментов, если абстрагироваться от вариантов, связанных с персональными угрозами:
например, изменение трастового договора о создании фонда Special Trust Arrangement
(50% акций Group MENATEP) в пользу других бенефициаров, «добровольный»
возврат части активов государству или указанному государством субъекту (по анало-
гии с делом «Медиа-Моста», делом «СИБУРа», хотя последнее по сути своей абсо-
лютно обоснованно) и др.
Для национализации (деприватизации) «ЮКОСа» или принудительного, но, опять
же, легального отчуждения в пользу государства каких-либо пакетов акций компании
правовых оснований также, по всей видимости, очень мало. По крайней мере арест зна-
чительного пакета (первоначально 44,1%) не может иметь своим юридически обосно-
ванным следствием отчуждение этих акций в пользу государства. Во-первых, по оцен-
кам экспертов, сам арест не имеет под собой весомых правовых оснований, а его
обоснование статьей ст. 115 УПК РФ вызывает сомнения. Во-вторых, существует оче-
видная возможность встречных исков в британских судах со стороны оффшорных хол-
дингов – собственников этих акций.
Налоговые претензии к компании, которые гипотетически могут быть «зачтены»
для обмена на значительный пакет акций, также пока нуждаются в более серьезном
обосновании. При этом вполне вероятно, что по своей сути такие претензии могут быть
весьма обоснованны и значительны, однако, во-первых, «ЮКОС» не был исключением
из правил при реализации разнообразных налоговых схем 1998–2000 гг., во-вторых,
большинство применявшихся схем «налоговой оптимизации» были совершенно ле-
гальны в рамках существовавшего правового поля. Соответственно большинство обви-
нений в данном случае может строиться лишь на предположении, что компания умыш-
ленно минимизировала налоговые платежи, пользуясь недостатками налогового
законодательства (или создавая такие недостатки посредством лоббизма в Думе), что,
как известно, является нормой для любой крупной коммерческой организации во всем
мире.
Но вернемся непосредственно к причинам конфликта. По всей видимости, кон-
текст данного дела является более фундаментальным. Активно осуществляемая в 2000-х гг.
крупнейшими частными группами (холдингами) реорганизация во многом вызвана
возникшей к 2001 г. принципиальной дилеммой: «партнерства» в рамках каждой груп-
пы фактически сложились, и потребовалось сделать структуру собственности и дохода
юридически чистой или, по крайней мере, более легальной. Очевидным логическим
103 Среди наиболее экзотических версий политического типа приведем лишь одну: М.Ходорковский пла-
нировал получить в новой Думе количество голосов, достаточное для блокировки изменений в Консти-
туции РФ, открывающих В.В.Путину возможность избираться на должность президента РФ более 2 раз.
шагом стало создание оффшорных холдингов (во избежание дополнительного налого-
обложения в России), а владельцы («партнеры», бенефициары) обеспечивали контроль
и защиту своих активов через группы сложных юридических структур. Все организа-
ционные схемы (за двумя исключениями – перманентное нарушение антимонопольно-
го законодательства и трансфертное ценообразование) стали формально не
противоречащими законодательству. Это обусловило большую защищенность прав
собственности партнеров и большую прозрачность в отношении реальных собственни-
ков российских компаний. Одновременно снижение уровня правового риска позволило
перевести вопрос о цивилизованных (подлинно независимых) экономических институ-
тах в более прикладную плоскость.
Конечно, таких мотивов, как доступ к рынку капиталов (выпуск ADR) или давле-
ние западных банков в рамках общемировой кампании против отмывания денег (дея-
тельность FATF, ОЭСР, ЕС, Вольфсбергские принципы и др.) недостаточно для полной
прозрачности в сфере бенефициарных владений. Видимо, есть некий «временной» фак-
тор, связанный с завершением реорганизации групп (после приватизации и последую-
щих поглощений), выстраиванием полностью легальных (защищенных) схем владения
активами и легальной оптимизации налогообложения извлекаемых бенефиций. Иными
словами, должен пройти некий период времени, по истечении которого риск утраты
приобретенных (часто с нарушением гражданского или уголовного законодательства)
активов становится минимальным104. Невозможность до определенного времени пока-
зать источники приобретенной собственности, в том числе факты уклонения от нало-
гов, также имеет принципиальное значение. Подавляющее большинство российских
групп и компаний к этому пока не готовы. «ЮКОС» стал, по сути, первой российской
компанией, завершившей данный этап развития.
Очевидно, что вывод всей схемы владений из тени (о налоговых и финансовых
схемах речь в данном случае не идет) и создание полностью легальной схемы защиты
своих активов означают, во-первых, уменьшение потребности в специфических дове-
рительных отношениях с бюрократией, которые сложились в рамках созданного в
1990-е гг. механизма защиты своих интересов, основанного на эксплуатации «админи-
стративного ресурса» – связи с федеральными и региональными чиновниками и суда-
ми, финансирование политических деятелей и др.
Во-вторых, речь идет о заметном возрастании независимости компании (ее вла-
дельцев, бенефициаров) от государства и его правоприменительной системы. Полно-
стью частных компаний такого размера и такого уровня легальной защищенности
(весьма, как оказалось, формальной) ее владельцев, как «ЮКОС», в России пока прак-
тически нет. Возникает закономерный вопрос: насколько крупная независимая компа-
ния вписывается в идеологию «сильного государства» в ее современном российском
варианте?
Конечно, качественное изменение уровня прозрачности (даже в контексте, опи-
санном выше) не могло стать причиной конкретных силовых санкций в отношении
группы Ходорковского. Возможная конкретная причина должна быть связана со всей
логикой развития «образцовой» компании «ЮКОС» в 2000-е гг.
104 Выражаясь совсем вульгарно, можно сформулировать эту мысль так: слишком много пока незаконно
приобретенной собственности, которую следует еще «отмыть».
Политика раскручивания благоприятного корпоративного имиджа и искусствен-
ного «накачивания» капитализации может свидетельствовать, в частности, о подготов-
ке к продаже или паритетному международному слиянию. В любом случае, при прочих
равных условиях приход новых, в том числе иностранных, совладельцев в некоторые
крупнейшие российские компании оценивается многими экспертами как вопрос време-
ни, обусловленный, во-первых, достижением российскими компаниями определенного
уровня ценового соответствия зарубежным аналогам, во-вторых, наличием альтерна-
тивных возможностей вложения вырученных средств (например, футбольный клуб в
Великобритании). Существует мнение, что «ЮКОС» на уровне деклараций уже в 2002 г.
не позиционировал себя в качестве российской компании.
Заявленное (и затем остановленное) в 2003 г. объединение «ЮКОСа» и «Сибнеф-
ти» (по сути поглощение «Сибнефти») могло вывести новую компанию на 4–6-е места
среди нефтяных компаний мира. Вместе с тем, поставленная для новой компании стра-
тегическая задача – стать «глобальным энергетическим лидером» – была бы трудно-
достижима без превращения компании в мультинациональную. Переговоры о слиянии
(продаже значительного пакета акций) «ЮКОСа» с ExxonMobil или ChevronTexaco, о
которых стали известно в конце лета 2003 г., усиливают правдоподобность данной
версии.
Уровень влияния и степень независимости такой компании от российских властей
(при базировании добычи и переработки в России и фактическом контроле Восточной
Сибири), видимо, становился неприемлемыми. В этой связи стоит упомянуть, что, не-
смотря на протокольные позитивные высказывания, Президент РФ, по некоторым дан-
ным, при слиянии российских активов ТНК и BP был поставлен уже перед фактом в
ходе визита в Великобританию (июнь 2003 г.), а его действительная позиция не отно-
силась к категории одобрительных. Вполне возможно, что решено было впредь таких
прецедентов не создавать105.
Если рассматриваемая версия верна, прямой смысл имеет и удар по капитализа-
ции «ЮКОСа» и «Сибнефти». Действия российских правоохранительных органов (не-
зависимо от правовых оснований, фамилий и давности дел) были призваны не только
объяснить владельцам «ЮКОСа», чего делать не надо ни при каких обстоятельствах,
но и показать миру, что с такой «нечистой» компанией не стоит иметь дел. Падение ка-
питализации, в свою очередь, снижает заинтересованность самих владельцев «ЮКО-
Са» в продаже части акций (причем таких падений можно при необходимости органи-
зовать сколько угодно)106.
К этому добавилась развернутая летом–осенью 2003 г. общая «антиолигархиче-
ская компания» (прежде всего разные опросы «общественного мнения»), которая в зна-
чительной мере сфокусирована на истерии по поводу «неприятия населением итогов
105 Напротив, продажа в 2003 г. алюминиевых активов Р.Абрамовича (25% «Русского алюминия»)
О.Дерипаске и концентрация в руках последнего 75% акций крупнейшего алюминиевого холдинга Рос-
сии негативной реакции властей не вызвала. По всей видимости, подконтрольность алюминиевых владе-
ний О.Дерипаски легко обеспечивается (за исключением, видимо, остающегося весьма «непрозрачным»
с точки зрения своей принадлежности блокирующего пакета в 25%, формально остающегося в управле-
нии Millhouse Capital).
106 Весьма оригинальная версия происходящего состоит в том, что Генеральная прокуратура выполняет
заказ ExxonMobil или соответственно ChevronTexaco по сбиванию капитализации «ЮКОСа» перед круп-
ной сделкой (из интервью А.Н.Шохина: Коммерсантъ, 18.10.2003).
приватизации». Очевидно, что это лишь прикрытие для иных социально-
экономических задач.
Конечно, все вышесказанное – лишь попытка выстроить некую приемлемую вер-
сию. Тем не менее, самый первый урок уже очевиден: наиболее полно (по сравнению с
другими) публично раскрывшая свою структуру, акционеров и бенефициаров компания
стала и первой жертвой такой легализации. Не исключено также, что политика силово-
го давления может стать типовой – тенденции 2002–2003 гг. свидетельствуют о воз-
можности создания крупных международных групп на базе некоторых металлургиче-
ских и химических холдингов, практически завершивших стадию консолидации.
Насколько верно это предположение, покажет время.
В заключение несколько более общих замечаний. Весьма легко допустить, что
руководители и собственники компании действительно совершали противоправные
действия (в сфере налогов, использования бюджетных средств, вывода активов и транс-
фертных цен в ущерб другим акционерам и т. п.). При любых нюансах «дела «ЮКОСа»
не стоит забывать о том, кто наравне с другими лидерами (в частности РСПП) – сто-
ронниками «общепризнанных моральных правил и нравственных норм»,
культивировал «доверительные» отношения с бюрократией на федеральном и регио-
нальном уровнях на протяжении всех лет российских реформ – при приватизации на
всех ее этапах, эксплуатации пирамиды ГКО в 1993–1998 гг., в ходе «залоговых» аук-
ционов, при распределении бюджетных средств, в кредитно-финансовой сфере и бан-
ковском секторе, во внешнеэкономической сфере, выводя активы в ущерб другим ак-
ционерам и кредиторам и обосновывая это судебными решениями, развязывая «войны
компромата», осуществляя «заносы» в прокуратуру и т. д.
В этом случае действия прокуратуры и последующие судебные разбирательства
не только законны, но и необходимы. Но все это верно в одном случае – если инфор-
смент не носит селективного характера. Если же руководители и собственники одной
компании попадают под правовой прессинг за правонарушения, которые в определен-
ный период совершали все, то инфорсмент превращается в произвол.
Подобная ситуация ни при каких вариантах развития событий не дает оснований
для оптимизма. Если целью властей является только «ЮКОС» (вне зависимости от
причин), то, как указывалось выше, инфорсмент превращается в произвол правоохра-
нительных органов. Более того, ставится под сомнение ценность всего комплекса мер
судебно-правовой реформы 2000–2003 гг. Если «ЮКОС» – лишь начало (вполне ло-
гичное – от самой крупной частной компании России к более мелким, чтобы боялись
сразу), то к инфорсменту в целом претензий нет, однако возникает проблема деприва-
тизации как общей политики государства.
Важно указать также на поляризацию мнений в отношении «дела «ЮКОСа» со
стороны западных официальных и деловых (инвестиционных) кругов и академических
кругов и СМИ, представляющих «общественное мнение» в целом. Последние чаще все-
го интерпретируют «дело «ЮКОСа» в глобальном контексте наступления на демокра-
тические свободы. Для деловых кругов, связанных с Россией, напротив, характерны в
большей степени если не одобрительные, то по крайней мере нейтральные отзывы о
действиях российских властей. Это неудивительно, учитывая перманентные корпора-
тивные скандалы в целом ряде развитых стран и соответствующее ужесточение зако-
нодательства о компаниях и в сфере ценных бумаг.
Среди типичных обвинений в США – нарушения в системе финансовой отчетно-
сти компаний, завышение объема операций за счет проведения «круговых сделок», со-
крытие реального финансового положения компании, злоупотребления со стороны топ-
менеджеров, сокрытие убытков и т. д. Банкротство Enron 2001–2002 гг., а также скан-
далы, связанные с компаниями WorldCom, Citigroup Tyco, Adelphia, аудиторской ком-
панией «Артур Андерсен» и другими компаниями, выявили недостатки в законода-
тельном регулировании корпоративного управления, системы бухгалтерского учета и
рынка ценных бумаг, в связи с чем в июле 2002 г. был принят закон Сарбейнса–Оксли
(Sarbanes–Oxley Act). От банкротства Enron, к примеру, пострадали не только инвесто-
ры, но и работники компании, поскольку в соответствии с правилами компании все ра-
ботники, чьи средства на пенсионных счетах были вложены в акции компании, не име-
ли права продавать свои акции до выхода на пенсию. В результате падения котировок
акций компании и последующего банкротства их пенсионные активы практически пол-
ностью испарились. Скандал 2003 г. с вознаграждением (около 150 млн долл.) и после-
дующей отставкой экс-главы Нью-Йоркской фондовой биржи Р. Грассо наглядно про-
демонстрировал слабость контроля за топ-менеджерами.
В декабре 2003 г. разразился один из крупнейших корпоративных скандалов в ис-
тории Европы – дело Parmalat в Италии. Предполагаемая недостача (от 9 до 13 млрд
евро) маскировалась с помощью облигаций, сложной системы подставных оффшорных
фондов и компаний, фиктивных сделок и банковских счетов. Как и в случае банкротст-
ва Enron, значительную роль в корпоративных махинациях сыграли аффилированные
банки. Одним из международных последствий банкротства Parmalat может стать кризис
молочной отрасли в ЕС и Бразилии, где закупки компании составляли значительную
долю.
Бывшие руководители концерна Mannesmann (Германия) в 2004 г. привлекаются к
суду за «злоупотребление доверием акционеров» при продаже компании. Известны
также перманентные скандалы 2000-х гг. в японских компаниях и крупнейших южно-
корейских чеболях. Так, в начале 2004 г. руководитель четвертой по размеру компании
Южной Кореи – SKG – был арестован по обвинениям в выводе активов (около 200 млн
долл.) и неуплате налогов (около 30 млн долл.). В 2003 г. он же обвинялся в фальсифи-
кации финансовой отчетности (завышение прибыли на сумму 1,2 млрд долл.). В январе
2004 г. одна из крупнейших страховых компаний Швеции, Skandia, предала гласности
отчет о результатах расследования деятельности ее недавних топ-менеджеров, которые
фальсифицировали финансовую отчетность, выплачивали себе крупные бонусы, осу-
ществляли ремонт квартир на деньги компании.
Таким образом, проблема даже не в том, что на общем фоне скандалов в странах с
«цивилизованными стандартами» корпоративного управления «дело «ЮКОСа» смот-
рится просто мелко. Собственные проблемы заставляют деловые круги этих стран
проецировать необходимость ужесточения мер регулирования в отношении крупных
публичных корпораций и на другие страны107. Одновременно, как это ни парадоксально,
вскрывшиеся в последние годы корпоративные махинации и провалы в регулировании
107 Следует заметить, тем не менее, что нормы закона Сарбейнса–Оксли, к примеру, отнюдь не всегда
встречают позитивную оценку со стороны деловых кругов США и ряда других стран. Это связано не
только с общим ужесточением требований к корпорациям и сопутствующими издержками для послед-
них, но и с сомнениями в эффективности принимаемых мер, носящих часто преимущественно политиче-
ский характер.
в странах Запада уже не позволяют относить Россию к стране с повышенными рисками
корпоративного управления.
Эта ситуация тем более показательна, что «ЮКОС» по итогам 2003 г. занял 2-е
место среди 20 публичных нефтегазовых компаний мира по корпоративному управле-
нию (рейтинг Energy Intelligence, США)108. Заметим также, что 19-е и 20-е места в рей-
тинге корпоративного управления получили соответственно РАО «Газпром» и «Сур-
гутнефтегаз». Последний, несмотря на свою традиционную закрытость, считается при
этом одной из наиболее эффективных нефтяных компаний России.
Тем не менее «дело «ЮКОСа» наглядно продемонстрировало и всю шаткость
конструкций, именуемых российской моделью корпоративного управления. По некото-
рым оценкам, ситуация клинча в «разводе» «ЮКОСа» и «Сибнефти» в конце 2003 –
начала 2004 гг. прямо связана с отсутствием фигур, принимающих реальные решения.
Так, основная проблема «ЮКОСа» в этом конфликте (урегулирование проблем с
«Сибнефтью») состояла в том, что, несмотря на прозрачность, открытость, привержен-
ность западным стандартам корпоративного управления, «ЮКОС» – это компания од-
ного человека, находящегося в «Матросской тишине». Действующий менеджмент
«Сибнефти» (если интерпретировать ситуацию на основе общедоступных данных) ог-
раничен в своем маневре перспективами появления аналогичных исков от МНС в от-
ношении собственной компании109.
Наконец, «дело «ЮКОСа» 2003–2004 гг., по всей видимости, призвано сыграть
свою роль и при расстановке акцентов в рамках дискуссий о налогообложении добы-
вающего сектора и промышленной политике. Одним из стратегических эффектов «дела
«ЮКОСа» можно, видимо, считать также весьма слабые перспективы появления на ба-
зе крупных российских групп, базирующихся в добывающем секторе, мультинацио-
нальных корпораций (см. ниже).